«На первый взгляд ее лицо казалось красивым, однако это была поблекшая, отцветшая красота, словно носившая следы разрушения. Черные глаза то впивались в лицо людей с какой-то высокомерной пытливостью, то поспешно вперялись в землю, словно желая укрыться. В иные минуты внимательный наблюдатель нашёл бы, что глаза эти искали любви, сочувствия, сострадания; в другой же раз он, пожалуй, подметил бы в них мгновенное выражение давней, но подавляемой ненависти, что-то угрожающее и жестокое. Когда глаза синьоры были неподвижно устремлены вдаль, одни могли увидеть в этом гордое отсутствие всяких желаний, другие — биение затаённой мысли или какую-то внутреннюю тревогу, снедавшую эту душу и владевшую ею сильнее всего на свете. Необыкновенно бледное лицо её имело тонкие и изящные очертания, заметно пострадавшие, однако, от медленного изнурения. Губы, едва розовеющие, всё же резко выделялись на этом бледном фоне, — движения их, как и движения глаз, были внезапны, живы, полны выражения и таинственности».
…Наша несчастная была ещё во чреве матери, когда её судьба была бесповоротно решена. Среди её подруг по воспитанию было несколько таких, которые знали, что им предстоит замужество. Гертруда, воспитанная в мыслях о своём превосходстве, с гордостью говорившая о своей будущей роли аббатиссы, начальницы монастыря, во что бы то ни стало хотела быть предметом зависти для других и с удивлением и обидой видела, что некоторые из девочек нисколько ей не завидовали. Картинам величавого, но ограниченного и холодного превосходства, какое могло обеспечить первенство в монастыре, они противопоставляли разнообразные и заманчивые картины свадеб, званых обедов, пирушек, — как выражались тогда, — весёлой жизни в поместьях, блестящих туалетов и экипажей. Эти рассказы будоражили Гертруду, как большая корзина только что собранных цветов, поставленная перед ульем, будоражит рой пчёл: в голове у неё шумело».
(А.Мандзони, «Обрученные», глава 9)
Начальные ноты свежих цитрусовых, создавая мягкий парфюмерный бриз, словно являются предзнаменовением приближающегося шторма. Переплетение сочных аккордов бергамота и грейпфрута, сочетаясь с невозмутимыми, спокойными нюансами итальянской лаванды, навевает воспоминания о безмятежных временах нашей жизни, когда ничто не тревожило наше сознание. Нероли и апельсиновый цвет наполняют воздух прозрачностью, формируя при этом чувственное, эмоционально насыщенное парфюмерное полотно, подогретое одурманивающими нотами иланг-иланга. Это – летняя, теплая ночь, благоухающая головокружительными чувствами.
Чистые, безупречные ноты кедра, объединяясь с теплой ванилью в базе композиции, влекут за собой такое забытое спокойствие и умиротворение и удивительные воспоминания о прогулках вдоль пляжа. Ничто не вечно, и на смену прошлому неизменно приходит настоящее. Оно делает нашу жизнь устоявшейся и стабильной, по крохам забирая поэзию и романтику неистовства и безрассудства. Несмотря на это, иногда так сладко погрузиться в собственные воспоминания…
